ШИ ЦЗИН
УДАРЫ ЗВУЧАТ ДАЛЕКИ, ДАЛЕКИ
I
Удары звучат далеки, далеки...
То рубит сандал дровосек у реки,
И там, где река омывает пески.
Он сложит деревья стволы...
11 тихие волны струятся — легки,
Прозрачна речная вода...
Вы ж, сударь, в посев не трудили руки
И в жатву не знали труда -
Откуда ж зерно с трехсот полей
В амбарах ваших тогда?
С облавою вы не смыкались в круг,
Стрела не летела из ваших рук -
Откуда ж висит не один барсук
На вашем дворе тогда?
Мы вас благородным могли б считать,
Но долго ли будете вы поедать
Хлеб, собранный без труда?
II
Удары звучат далеко, далеко...
Колесные спицы привычной рукой
Тесал дровосек над рекой.
На берег он сложит те спицы свои.
Над ровною водною гладью покой,
Прозрачна речная вода.
Но хлеб ваш посеян не вашей рукой,
Вы в жатву не знали труда.
Откуда же, сударь, так много снопов
На ваших полях тогда?
Мы вас благородным могли бы счесть,
Когда б перестали вы в праздности есть
Хлеб, собранный без труда!
III
Далеко, далеко топор прозвучал —
Ободья колес дровосек вырубал.
И ныне обтесанный, крепкий сандал
Он сложит на берег реки.
Кругами расходится медленный вал,
Прозрачна речная вода...
Нет, наш господин ни в посев не знал,
Ни в жатву не знал труда —
Откуда же триста амбаров его
Наполнены хлебом тогда?
Он с нами охоты не вел заодно,
И дичи из лука не бил он давно,
Откуда ж теперь перепелок полно
На этом дворе тогда?
Коль он благородным себя зовет,
Так пусть он не ест без тревог и забот
Хлеб, собранный без труда!
БОЛЬШАЯ МЫШЬ
Ты, большая мышь, жадна,
Моего не ешь пшена.
Мы трудились — ты хоть раз
Бросить взгляд могла б на нас.
Кинем мы твои поля —
Есть счастливая земля,
Да, счастливая земля,
Да, счастливая земля!
В той земле, в краю чужом,
Мы найдем свой новый дом.
* * *
Ты, большая мышь, жадна,
Моего не ешь зерна.
Мы трудились третий год —
Нет твоих о нас забот!
Оставайся ты одна —
Есть счастливая страна,
Да, счастливая страна,
Да, счастливая страна!
В той стране, в краю чужом,
Правду мы свою найдем.
* * *
На корню не съешь, услышь,
Весь наш хлеб, большая мышь!
Мы трудились столько лет —
От тебя пощады нет.
Мы теперь уходим, знай,
От тебя в счастливый край,
Да, уйдем в счастливый край,
Да, уйдем в счастливый край!
Кто же в том краю опять
Нас заставит так стонать?
ОДА БЛАГОРОДНОГО ЦЗЯ ФУ, ОБЛИЧАЮЩАЯ ЦАРЯ И ЦАРСКОГО СОВЕТНИКА ИНЯ
I
Как высоки вы, южные горы,
Скалы теснятся высоко в синь...
К вам весь народ устремляет взоры,
Царский наставник, великий Инь!
Горе сердца сжигает, как пламя,
Вымолвить слово мешает страх,
О, неужель вы не видите сами:
Царство готово низвергнуться в прах.
II
Южные горы, высокие в далях,
Скатов, покрытых деревьями, синь...
О, почему вы неправедным стали,
Царский наставник, великий Инь?
Небо нам мор посылает снова,
Ширится смута, и сколько бед!
И не услышишь отрадного слова,
В вас же нисколько раскаянья нет!
III
Инь, господин наш и вождь государства,
Чжоу престола ты твердь и оплот,
Держишь в руке равновесие царства,
Крепишь воедино страну и народ!
О, прекрати заблужденья народа,
Сыну небес будь опора и щит!
Нас же в немилости долгой невзгодой
Небо великое не истощит!
IV
Личного вы не даете примера,
К службе закрыт благородному путь,
К вам у народа разрушена вера,
Но государя нельзя обмануть!
Будьте воздержанны, дух свой смирите,
Низким, как щит, не вверяйте закон!
К службам доходным пути преградите
Этой ничтожной родне ваших жен!
Вышнее небо неправо и снова
Всем нам грозит разореньем от смут.
Вышнего неба немилость сурова,
И прегрешения наши растут.
Если усердья исполнен правитель,
Снидет покой на людские сердца;
Если вы помыслы сердца смирите,
Сгинут и злоба, и гнев до конца,
VI
Неба великого гнев над страною!
Смута, предела не зная, растет
И умножается с каждой луною,
Благостей мира лишая народ.
Сердце как будто пьяно от печали...
Кто у нас держит кормило страны?
Править страной вы давно перестали, —
Скорбь и страданья народа страшны!
VII
У четырех скакунов в колеснице
Шеи крутые могучи, но, мнится,
Вижу я царства четыре предела —
Всюду лишь бедность и некуда скрыться!
VIII
Злобой исполнясь, вы вступите в свару —
Вижу я: копья готовы к удару,
Что? Уже радость и мир между вами,
Точно вы пили заздравную чару?!
IX
Небо великое в гневе сурово!
Царь наш покоя не ведает снова —
Сердце смирить он не хочет и только
Гневом встречает правдивое слово.
X
Песню слагая, подумал я: надо
Грех ваш теперь обличить без пощады,
Чтоб изменили вы помыслы сердца,
В мире взлелеяли царств мириады!
О ЗНАМЕНЬЯХ НЕБЕСНЫХ И ЗЕМНЫХ, ПРЕДВЕЩАЮЩИХ БЕДСТВИЯ"
I
Лишь началась десятая луна,
И в первый день луны, синь-мао день,
Затмилось солнце. Горе и беду
Великие сулит затменья тень!
Тогда лупа утратила свой свет,
И вместе солнце своп сокрыло свет —
Внизу народу нынешних времен
Великая печаль, спасенья нет!
II
Луна и солнце бедствием грозят,
Сойдя с орбиты. С четырех сторон
Во всей стране нигде порядка нет —
Путь к службе лучшим людям прегражден.
Тогда луна утратила свой свет,
Но это — вечный для луны закон...
А ныне солнце свой сокрыло свет!
В чем зло лежит, что ныне скрылся он?
III
И молнии блестят, грохочет гром!
И мира нет, как нет добра кругом.
Вода, вскипев, на берег потекла,
С вершины горной рушилась скала,
Где берег горный — там долины падь,
И там гора, где впадина была.
О, горе! Люди нынешних времен,
Из вас никто не исправляет зла!
IV
Был Хуан-фу всей властью облечен,
Фань просвещеньем ведал у царя,
Цзя-бо — правитель,
Цзюй ведет дела,
Чжун-юнь на кухне правит, чуть заря.
А Чжоу-цзы? Вершит законы он,
Карая и щедротами даря,
Гуй — конюший. Наложница на трон
Взошла в ту пору, красотой горя.
V
Советник царский этот, Хуан-фу,
Не скажет, что не время для работ,
Он, на послуги посылая нас,
Просить у нас совета не придет.
И дом оставлен, брошена земля,
В воде и в сорняках у нас поля.
А он в ответ: «Я не чиню обид,
Так долг ваш перед старшими велит!»
VI
О, этот Хуан-фу — большой мудрец!
Себе возвел он главный город в Шан,
Трех богачей он для себя избрал,
Дал им советников высокий сан.
Он не оставил старца одного
Хранить царя у нас — приказ им дан
Всем, кто имел повозки и коней,
Идти за ним селиться в город Шан.
VII
И хоть работай, не жалея сил,
Сказать не смей, что слаб ты, изнурен.
Хоть нету ни проступка, ни вины,
Но злые рты шипят со всех сторон.
Нет! Разве небо наказанье шлет
Тебе, народ, в страданьях и беде? —
Оно — вдали, а злоба — за спиной —
Зависят распри только от людей!
VIII
Со скорьбью вспомню мой родимый дом —
Великое страданье вижу в нем,
Везде избыток с четырех сторон,
Лишь я живу печалью удручен.
У всех людей и отдых есть, и смех,
Вздохнуть не смею я, один из всех.
Неравный дан удел от неба нам:
Друзья живут покойно, я один
Не смею подражать своим друзьям!
ВЕЛИК ТЫ, НЕБА ВЫШНИЙ СВОД
I
Велик ты, неба вышний свод!
Но ты немилостив и шлешь
И смерть, и глад на наш народ,
Везде в стране чинишь грабеж!
Ты, небо в высях, сеешь страх,
В жестоком гневе мысли нет;
Пусть те, кто злое совершил,
За зло свое несут ответ.
Но кто ни в чем не виноват —
За что они в пучине бед?
II
Преславных Чжоу род угас,
И негде утвердиться им —
Вельможи бросили дома,
Наш горький труд для них незрим.
Не бдят советники царя,
Как прежде, до ночи с утра,
И на приемах нет князей
Весь день у царского двора.
О царь, всему наперекор
Ты зло творишь взамен добра!
III
Мой голос к высшим небесам!
Нет веры истинным словам.
Как путник, царь бредет вперед,
Куда ж придет — не знает сам.
Ужели, доблести мужи,
Лишь за себя бояться вам?
Друг перед другом нет стыда,
И нет почтенья к небесам!
IV
В войне царь не идет назад,
Добром не лечит в мор и глад!
А я — постельничий, с тоски
Все дни недугами объят:
Советов доблести мужи
Царю, как прежде, не дарят;
Что б ни спросил, — «да, да!» — ответ.
Пред клеветой бегут назад.
V
О, горе тем, кто слов лишен;
Не только их бесплодна речь —
Себе страданье может влечь
От тех, кто слова не лишен.
Лишь лесть одна течет рекой.
Суля им счастье и покой.
VI
«Иди служить!» — На службе ложь,
Одни шипы и страх! И вот,
Коль неугодное речешь—
Опалы царской примешь гнет;
Царю угодное речешь —
Друзей негодованье ждет.
VII
Вернитесь же, друзья, назад!
«У нас нет дома! — говорят. —
В тоске мы с кровью слезы льем,
Промолвим слово — горе в нем!»
Когда в чужие страны шли –
Кто шел за вами строить дом?!
ОДА О ЗАПУСТЕНИИ В ВОСТОЧНЫХ ЦАРСТВАХ
I
Был полон стол с зерном вареным блюд,
Жужубовый черпак красиво гнут.
Великий путь, как гладкий оселок,
Прямой стрелой стремился на восток.
По нем ходили доблести мужи,
Простой народ смотрел на их поток...
Теперь, лишь оглянусь на этот путь, —
Струятся слезы, падая на грудь.
II
В восточных царствах, посмотрю кругом,
Пустуют станы с ткацким челноком,
И в легких туфлях, свитых из пеньки,
Там ходят по земле, покрытой льдом.
Князей потомки нежные теперь
По славному пути идут пешком.
Пойдут они туда, сюда, и вот
Опять страданье сердце мне сожмет.
III
Источника холодная струя
Пусть не найдет пути к тем срубленным дровам;
Всю ночь без сна вздыхаю горько я:
О, горе, горе истомленным, нам!
Надежда есть и срубленным дровам,
Что их перевезут куда-нибудь...
О, горе, горе истомленным, нам,
И мы должны немного отдохнуть.
IV
У нас, восточных жителей, сыны
Живут в труде, не ведая наград;
А жителей на западе сыны
В роскошных платьях, пышен их наряд!
Хоть лодочник отец — его сыны
Себе из шкур медвежьих шубы шьют,
И хоть отец слуга — его сыны
Сидят на важных службах там и тут!
V
Таких, пожалуй, угости вином —
Найдут, что лучше рисовый отвар;
Подвески им на пояс подари —
Не короток ли, скажут, ценный дар.
Горит на небе звездная река
И, видя нас, свой не умерит жар.
Ткачихи угол в целый день пройдет
На семь делений весь небесный шар.
VI
Хоть семь делений в день она пройдет,
Она в подарок шелка не соткет.
Сверкает ярко в небе Бык в Ярме,
Но он повозки нам не повезет.
Звезда зари с востока сходит к нам,
Чан-гэн на запад свой свершает ход.
На небесах изогнутая сеть —
Раскинулось созвездие Тенет.
VII
На юге Сито свой бросает свет,
Но в Сите не провеешь ты зерна;
На севере мне виден только Ковш,
Но тем Ковшом не разольешь вина.
На юге Сито свой бросает свет —
Торчит Язык, готовый все пожрать;
На севере мне виден только Ковш —
На запад обращает рукоять!
ОДА ВЭНЬ-ВАНУ
I
Царь Просвещенный — Вэнь-ван — пребывает теперь в вышине,
О, как на небе пресветлый сияет Вэнь-ван!
Чжоу издревле в своей управляли стране,
Новый престол им небесною волею дан.
Или во славе своей не сияют они?
Воля небес неужели не знает времен?
Ввысь устремится Вэнь-ван или вниз низойдет,
Справа иль слева владыки небесного он!
II
Царь Просвещенный был полон усердья и сил,
Слава его бесконечной является нам.
Небо свои ниспослало на Чжоу дары —
Внукам Вэнь-вана, потомкам его и сынам,
Внукам Вэнь-вана, потомкам его и сынам —
Корню с ветвями, да жить им в веках и веках!
Людям служилым, что были у Чжоу в войсках,
Разве им также не славиться ныне в веках?
III
Разве они не преславны пребудут в веках
Тем, что с усердьем исполнили царский завет?
Полных величия, много служилых людей
Царство Вэнь-вана тогда породило на свет,
Царство Вэнь-вана их всех породило, и вот
Чжоуский дом в них опору нашел и оплот.
Много достойнейших стало служилых людей —
Царь Просвещенный в спокойствии полном живет.
IV
Был величаво прекрасен властитель Вэнь-ван,
Ревностным был он надолго прославлен трудом.
Воля небес, о, насколько она велика!
Шанского дома потомки порукою в том.
Шанского дома потомки порукою в том:
Многое множество их пребывало в те дни,
Волю верховный владыка свою проявил —
Чжоу покорность свою изъявили они.
V
Чжоу они изъявили покорность свою.
Воля небес не навечно почиет на вас!
Лучшие лучших из иньских служилых людей
Предкам творят возлиянья в столице у нас.
Нашему предку творят возлиянья, надев
Платье с секирами, в прежнем убранстве главы.
Вы, из достойных достойные слуги царя,
Вашего предка ужели не помните вы?
VI
Вашего предка ужели не помните вы?
Кто совершенствует доблесть духовную, тот
Вечно достоин пребудет и воли небес,
Много от неба и сам он получит щедрот.
Инь, до того как народ и престол потерять,
Вышнего неба владыке угодна была.
Инь пред очами да будет!
Хранить нелегко Судьбы великие.
И сохранившим — хвала!
VII
Судьбы и волю небес сохранить нелегко!
Трон сохраняя, от неба себя не отринь!
Славы сиянье о долге свершенном простри,
Мудро размысли, как небо отринуло Инь!
Вышнего неба деянья неведомы нам,
Воле небес не присущи ни запах, ни звук!
Примешь Вэнь-вана себе в образец и закон —
Стран мириады с доверьем сплотятся вокруг!
ОДА У-ВАНУ
I
Ныне У-ван утверждает правление Чжоу...
Мудрыми слыли цари у былых поколений:
Чжоуских три государя отныне на небе —
Их продолжатель в столице обширных владений,
II
Их продолжатель в столице обширных владений,
Хочет поднять он всю доблесть державного рода,
Вечно достоин он неба верховных велений,
Он пробуждает и веру в царя у народа.
III
Он пробуждает и веру в царя у народа,
Землям подвластным примером пребудет надолго.
Вечно сыновней любовью он полн и заботой,
Он образцом да пребудет сыновнего долга!
IV
Был он один над землею, любимый народом,
Доблесть покорная стала народа ответом.
Вечно сыновней любовью он полн и заботой,
Тем он прославлен, что следовал предков заветам.
Так он прославлен, что много грядущих потомков
Следовать будет примеру их предка У-вана.
Тысячи, тысячи лет от всевышнего неба
Будут щедроты они получать непрестанно.
VI
Неба щедроты да будут для них непрестанны;
С данью придут Поднебесной предела четыре!
Тысячи, тысячи лет протекут, а потомки,
Разве опоры себе не найдут они в мире?
СЛОВО ВЭНЬ-ВАНА ПОСЛЕДНЕМУ ГОСУДАРЮ ШАН
I
Великий, великий верховный владыка —
Владыка народов, живущих внизу.
Жестокий и грозный верховный владыка —
Дары его злом осквернились внизу!
Хоть небо рождает все толпы народа,
Нельзя уповать лишь на волю творца:
Недобрых совсем не бывает вначале,
Но мало, кто добрым дожил до конца.
II
И царь Просвещенный воскликнул: «О, горе!
О, горе великое царству Инь-Шан!
Насилие и угнетение вижу,
Одна лишь корысть и стяжанье вокруг!
Насильники эти на месте высоком,
А ты из стяжателей выбрало слуг —
Нам небо их, наглых, на муку послало,
А ты подняло их, ты силу им дало».
III
И царь Просвещенный воскликнул: «О, горе!
О, горе великое царству Инь-Шан!
Имеешь ты к долгу ревнивых людей,
Насильники ж злобу плодят между нами,
Тебе отвечают пустыми словами,
А здесь, при дворе, только вор и злодей:
С проклятьями злоба кругом зашумела,
И нет им границы, и нет им предела!»
IV
И царь Просвещенный воскликнул: «О, горе!
О, горе великое царству Инь-Шан!
В стране лишь твоя злая воля была,
И доблесть твоя — лишь стяжание зла,
И доблесть царя твоего не светла!
Нет помощи трону кругом, но хула
Идет, что померк твоей доблести свет
И в царстве достойных советников нет».
V
И царь Просвещенный воскликнул: «О, горе!
О, горе великое царству Инь-Шан!
Вином разве небо поит тебя? — Нет!
Ты следуешь тем, что от долга далеки,
Ты облик достойный теряешь в пороке,
И света от полного мрака не в мочь
Тебе различить, только крики и вопли
Я слышу, и день обратило ты в ночь!»
VI
И царь Просвещенный воскликнул: «О, горе!
О, горе великое царству Инь-Шан!
Гудит, как цикады, и ропщет народ,
Бурлит, как в разливе вскипающих вод:
Великий и малый здесь гибель найдет,
Но ты продолжаешь губительный ход,
И гнев поднимается в царстве Срединном,
До демонских стран, разливаясь, идет.
VII
И царь Просвещенный воскликнул: «О, горе!
О, горе великое царству Инь-Шан!
Безвременье шлет не верховный владыка —
Ты, Инь, небрежешь стариною великой:
Хоть нет совершенных и старых людей,
Законов живет еще древнее слово,
Но ты не вникаешь в законы, и снова
Великие судьбы распасться готовы».
VIII
И царь Просвещенный воскликнул: «О, горе!
О, горе великое царству Инь-Шан!
Народ поговорку имеет такую:
Коль валятся, корни подняв, дерева,
А ветви их целы, и цела листва,
То были подрезаны корни сперва!
Для Инь недалеко и зеркало есть,
И память о Ся-государе жива!»
ОДА О ЗАСУХЕ
I
Горела ярко звездная река,
Кружа, пересекала небосвод.
И царь сказал: «Увы мне, горе нам!
Чем ныне провинился наш народ?
Послало небо смуты нам и смерть,
И год за годом снова голод шлет.
Все духам я моленья возносил,
Жертв не жалея. Яшмы и нефрит
Истощены в казне. Иль голос мой
Неслышен стал и небом я забыт?
II
А засуха ужасна и грозна,
И зной, скопясь, поднялся к небесам.
Я жертвы непрестанно возношу,
Переходя с мольбой из храма в храм.
Давно погребены мои дары
И небу, и земле, и всем богам,
Но Князь-Зерно помочь в беде не мог,
А царь небесный не снисходит к нам.
Чем видеть мор и гибель на земле,
Я кару принял бы за царство сам!
III
А засуха ужасна и грозна!
Ее не отвратить, и смерть кругом,
И страхом я и ужасом объят,
Как будто надо мной грохочет гром.
О царство Чжоу, где же твой народ?
Калек, и тех не остается в нем!
Небес великих вышний государь,
Ужель царя ты не оставишь в нем?
О предки, как нам в трепет не прийти? —
Не станет жертв пред вашим алтарем!
IV
А засуха ужасна и грозна!
Ее не угасить, и всё в огне,
И всё кругом покрыл палящий зной,
И места нет, куда б сокрыться мне.
Надежды нет, куда ни бросишь взор —
Судеб великих близится конец!
Я помощи не вижу от князей,
Издревле правивших в моей стране...
Ужель вы не жалеете меня,
Отец и мать, и предки в вышине?
V
А засуха ужасна и грозна!
Гора иссохла, и иссяк поток,
И всюду сеет пламя и пожар
Свирепый демон — засух грозный бог.
Изнемогает сердце от жары —
Как бы огонь больное сердце сжег!
Князья, что древле правили страной,
Не слышат нас (мой голос одинок).
Небес великих вышний государь,
О, если б я уйти в изгнанье мог!
VI
А засуха ужасна и грозна!
Б смятенье я — бежать мешает страх,
И засухой, не знаю сам за что,
Наказан я, и этот край исчах!
У стран земли моля обильный год,
Я жертвы в срок вознес на алтарях.
Небес великих вышний государь,
Ужель забыл ты о моих мольбах?
Пресветлых духов чтил я — не должны
Меня их гнев и ярость ввергнуть в прах.
VII
А засуха ужасна и грозна!
Все разбрелись кругом, ослаб закон,
В беде правители моей страны,
Советник царский скорбью поражен.
Начальник стражи нашего дворца,
И конюший, и кравчий — двух сторон
Вельможи — все спешат помочь, никто
Не говорит, что неспособен он...
Я взор подъял к великим небесам:
Ужель удел мой только боль и стон?
VIII
Я взор подъял к великим небесам —
Сверкают звезды, предвещая зной!
Мужи совета, доблести мужи,
Свершили все под светлой вышиной.
Судеб великих близится конец —
Не оставляйте труд ваш!.. Я иной
Удел у неба не себе ищу,
А вам, что правите моей страной.
Я взор подъял к великим небесам:
Да будет милость их и мир со мной!»
ОДА ЦАРСКОМУ НАСТАВНИКУ ЧЖУН ШАНЬ-ФУ
I
Небо, рождая на свет человеческий род,
Тело и правило жизни всем людям дает.
Люди, храня этот вечный закон, хороши,
Любят и ценят прекрасную доблесть души.
Небо, державно взирая на чжоуский дом,
Землю внизу осветило горящим лучом,
И, чтобы сына небес не коснулося зло,
Небо в защиту ему Чжун Шань-фу родило.
II
Доблестью духа был наш Чжун Шань-фу одарен,
Мягок, прекрасен, всегда почитал он закон,
Видом достойный и всем выраженьем лица,
Был осторожен, внимателен был до конца.
Древних реченья, как правила жизни, любил,
Вид величавый блюдя изо всех своих сил.
Сыну небес был послушен всегда и не раз
Всем возвещал он царский пресветлый приказ.
III
Царь говорит: «Чжун Шань-фу, повеленью внемли:
Будь ты примером властителям нашей земли.
Предков своих продолжая заслуги и путь,
Царской особе ты телохранителем будь.
Царскую волю вещая и всюду творя,
Будешь ты сам языком и устами царя!
Наши решенья везде быть известны должны,
Их да исполнят четыре предела страны!»
IV
Важными, важными были приказы царя:
Чжун исполняет их, царскую волю творя.
Был ли послушен иль был непокорен удел —
Светлым умом Чжун Шань-фу это все разумел.
Разума ясность и мудрость ему помогла
И самому оградиться от всякого зла.
Отдыха он не имеет ни в утро ни в ночь,
Чтоб одному человеку в правленье помочь.
V
Мягкий кусочек легко принимают уста,
Твердый кусочек они изблюют изо рта —
Тоже сложил поговорку такую народ.
Но Чжун Шань-фу человек был, однако, не тот:
Мягкий кусочек его не глотали уста,
Твердый кусок не выплевывал он изо рта —
Но угнетал, как другие, он сирых и вдов,
Сильных отпора не труся, был с ними суров!
VI
Доблесть души человека легка, точно пух,
Редкий поднять ее только найдет в себе дух —
Тоже сложил поговорку такую народ.
Я поразмыслил, подумал над нею, и вот
Только один Чжун Шань-фу и поднять се мог,
Я, хоть люблю его, в этом ему не помог.
Царское платье с изъяном бывает, не зря
Лишь Чжун Шань-фу не боится поправить царя.
VII
Жертву приносит Чжун духам дороги: па ней
Крепких из крепких четверка могучих коней.
Быстрые, быстрые люди собрались в поход:
Думает каждый из них лишь, что он не дойдет.
Мощные, мощные кони четверкою в ряд,
Восемь на них колокольчиков звоном звенят.
Царь повеление дал Чжун Шань-фу, чтобы в срок
Крепость построить, он ехал теперь на восток.
VIII
Сильными, сильными были четыре коня,
Восемь бубенчиков брякают, звоном звеня:
В княжество Ци Чжун Шань-фу отправляется мой.
О, поскорей, поскорей возвращайся домой!
Цзи-фу хотел бы, тебе эту песню сложив,
Нежную песню, как чистого ветра порыв,
Чтоб, Чжун Шань-фу, среди долгих раздумий твоих,
Сердца коснувшись, печали утешил мой стих.
ЦАРЮ Ю-ВАНУ
I
Я взор подъемлю к небесам,
Но нет в них сожаленья к нам.
Давно уже покоя нет,
И непосильно бремя бед!
Где родины моей оплот?
Мы страждем, гибнет наш народ:
Как червь, его грызете вы,
Мученьям нет конца, увы!
Законов сеть и день и ночь
Ждет жертв — и нечем им помочь!
II
Имел сосед твой много нив —
Но ты их отнял, захватив;
Другой имел людей и слуг —
Ты силой их похитил вдруг;
Кто был безвинен, чист и прав,
Того схватил ты, в узы взяв;
А кто и впрямь закон попрал,
Того простил и обласкал.
III
Мужчина град возвел — умен,
Да женщиной разрушен он!
В жене прекрасной есть, увы,
Коварство злобное совы.
Коль с длинным языком жена,
Все беды к нам влечет она.
Не в небесах источник смут,
А в женщине причина тут.
Ни поучений, ни бесед
Для евнухов и женщин нет.
VI
Пред ложью жен молчат мужи:
Лгут, отрекался от лжи!
Как скажешь: «Вам преграды нет!»
«Что ж тут плохого?» — их ответ.
Как благородным на базар
Сбывать за три цены товар, —
Так не к лицу жене твоей
Оставить кросна и червей!
V
Зачем же неба грозный глас
И духи благ лишили нас?
Презрев набеги диких орд,
Ты лишь со мной гневлив и горд,
Перед несчастьем не скорбя!
И нет величья у тебя,
И верных нет людей — и вот
Все царство к гибели идет!
VI
Нам небо ныне беды шлет:
Увы, уж им потерян счет.
Нет праведных людей в стране –
Скорбь раздирает сердце мне.
А небеса нам беды шлют,
Они близки, они грядут.
Нет, нет людей, день ото дня
Печальней сердце у меня!
VII
Коль бьет и брыжжет водный ток –
Тогда исток его глубок.
Коль в сердце горечь так сильна —
Сейчас ли началась она?
Зачем пришел не раньше нас,
Не позже этот скорбный час?
О небо! Так ли сильно зло,
Чтоб ты исправить не могло?!
На предков стыд не навлекай —
Своих потомков, царь, спасай!
Назад в раздел